Историография зороастрийского учения
в Новое время

§1. Зарубежная историография

О том, как зародилось в Европе и делало свои первые шаги изучение Авесты, можно найти в рассказе Дж. Дармстетера во вводной статье к его переводу Авесты на английский язык (в серии «Священные книги Востока», IV, 1880 г.)1.
В Новое время в Европе первой работой, посвященной вопросу зороастризма, было сочинение француза Б. Бриссона, который собрал всю информацию греческих и римских авторов по истории Персии и в 1590 г. опубликовал сочинение в 3-х книгах «О царской власти у персов» («De regio Persarum principatu libritres»). Вторая книга этого сочинения была посвящена религии и нравам древних персов2.
В следующем XVII столетии эти данные были дополнены сообщениями французских, английских и итальянских путешественников, которые рассказывали, что они нашли в Персии и Индии небольшое число последователей Зороастра. Эти путешественники и познакомили Европу с основными чертами верований и нравами последователей религии Зороастра.
Стоит упомянуть, что первым европейцем, посетившим г. Йезд (духовный центр иранских зороастрийцев) еще в 1272 г., был знаменитый путешественник Марко Поло, который отзывался о нем как о «прекрасном и благородном городе Йезде»3.
В XVI—XVIII вв. многие европейские миссионеры, путешественники и купцы посещали столицу Сефевидов — Исфахан и другие иранские города и провинций. Наиболее известными из этих европейцев были Пьетро делла Валле, который провел четыре года в Исфахане (1617—1621), купец и путешественник Ж. Шарден, посетивший Иран в период его расцвета, при шахе Аббасе I, Адам Олеарий — посланник Гольштинского двора, живший в сефевидском государстве с 1633 по 1639, а также путешественник и купец Ж.Б. Тавернье, девять раз посетивший Иран в период с 1632 по 1668 г. Все они написали мемуары и сочинения о своем пребывании в Иране, в которых делились впечатлениями о стране, ее населении, образе жизни, шахском дворе, религии, не оставив без внимания и «идолопоклонников» или «язычников», как они называли зороастрийцев4 .
Интересно сообщение пастора англиканской церкви в Сурате (Индия) Генри Лорда (1630) в его публикации «Религия парсов» [Lord H. A Display of Two Forraigne Sects in the East Indies. London, 1630]5 .
Габриель дю Шинон сообщал, что он видел священные книги зороастрийцев и узнал, что они написаны не на одном языке6 .
Французский купец Ж. Шарден, перешедший на английскую службу — придворным ювелиром короля Кар-ла II, писал о зороастрийцах следующее: «В Перси они живут в районе пустыни, Персидского залива, но особенно их много в Йезде и Кермане»7 . Далее он сообщал, что в окрестностях Йезда находится главный храм огня и главный священнослужитель (дастуране дастур). Рядом расположено учебное заведение зороастрийцев, которое готовит служителей культа. Дастуране дастур, его ученики и другие священнослужители составляют основу религиозного ядра зороастрийской общины8 .
«Они считают сельское хозяйство, - писал Ж. Шарден, - не только хорошим и безвредным, но и благочестивым и благородным занятием, они верят, что это первейшее из всех призваний, которое «Верховный Бог» и «меньшие боги», как они говорят, одобряют больше всего и вознаграждают наиболее щедро».
«Эти древние персы, - продолжает он, - ведут тихий и простой образ жизни. Они живут мирно под руководством своих старейшин, из которых избирают своих судей, утверждаемых на их постах персидским правительством. Они пьют вино и едят всякое мясо... но в других отношениях очень обособлены и почти не общаются с остальными людьми, особенно с магометанами»9 .
Ж. Шарден тем не менее сумел благодаря истому упорству каким-то образом проникнуть в «тайны» зороастрийской веры. Он писал об их учении: «Они полагают, что есть две основы вещей, и невозможно, чтобы основа была одна, потому что все вещи бывают двух видов или двух сущностей, то есть добрые или злые... Эти две основы, во-первых, свет, который они называют Ормоус... и тьма, называемая Ариман... Они считают, что есть ангелы, которых они называют меньшими богами, предназначенные охранять неодушевленные творения, каждое в своей области». Он не упоминает о кусти, так как никогда не видел зороастрийца во время молитвы, но он узнал, что каждая семья молилась пять раз в день перед огнем своего домашнего очага, который всегда содержался зажженным и чистым10 . Ж. Шарден заметил, что «одно из неизменных убеждений зороастрийцев заключается в том, что вера их опять станет господствующей... а верховная власть снова будет принадлежать им. Они поддерживают себя и своих детей этой надеждой»11 .
Эти сообщения известны из сочинения Ж. Шардена «Путешествие кавалера Шардена в Персию и другие восточные страны» (Chardin J. Voyages en Perse et autres lieux de I’Orient. Vol. II. Amsterdam, 1735).
Сефевидские шахи притесняли зороастрийцев. Шах Аббас I насильственно переселил 3 тыс. семей из Йезда и Кермана в Исфахан, где они стали работать садовниками и слугами мусульман, занимались ковроткачеством или батрачили у землевладельцев. Шах Ааббас I, узнав об «удивительных книгах», в которых содержались пророчества на будущее, потребовал от зороастрийских священнослужителей доставить ему эти сочинения, что было сделано, и 26 зороастрийских рукописей пополнили шахскую библиотеку, о чем сообщал Ж. Шарден со слов зороастрийского служителя культа12 .
Многие европейские и русские путешественники и ученые, побывавшие в Иране в XVII—XIX вв., такие, как Сильва Фигерио, Шарден, Лаброс, Оузли, Причарл, В.А. Жуковский и Н.В. Ханыков, по-разному описывая внешность и характер зороастрийцев, отмечали, что внешний облик их несколько отличался от персов: зороастрийцы были выше ростом, у них более широкий овал лица, которое носит оливковый оттенок, но это происходит скорее от загара. Нос тонкий, орлиный. У них темные, длинные, волнистые волосы и густые бороды. Глаза широко расставленные, серебристо-серого цвета, под ровным, светлым, выступающим лбом. Мужчины крепкие, сильные, хорошо сложенные. У женщин очень приятные лица, хотя в них нет и следа женственности, и «они очень небрежно одеты»13 .
Другой путешественник заметил, что «их женщины совсем не избегали нас, как прочие персидские женщины, были очень рады видеть нас и говорить с нами» (Daulier-Deslandes, 1926. C. 28)14 .
Имеются описания традиционной одежды зороастрийцев. Мужчины надевали поверх брюк широкую, спускавшуюся до колен или ниже серую рубаху или хлопчатобумажную блузу, подпоясанную широким белым кушаком вокруг талии, на голове они носили войлочный колпак или тюрбан завязанный на зороастрийский манер. По этому поводу Шарден писал: «Одежда гебров так сильно напоминает одежду рабов, что можно подумать, будто арабы заимствовали ее у них, когда завоевали их родину»15 .
Будучи дружелюбными, зороастрийцы все же скрывали от окружающих свои религиозные ритуалы и обычаи; как заметил Ж.Б. Тавернье: «Нет таких других людей в мире, которые были бы столь скрытнами в своей вере, как гауры»16 .
Ж.Б. Тавернье, посетивший зороастрийцев в Кермане, тщетно пытался увидеть их храмовый огонь. Они оправдывали свой отказ тем, что рассказали ему, как мусульманский правитель заставил их допустить его к огню. «Он, видимо, ожидал увидеть необыкновенную яркость, но, узрев не более того, чем то, что он мог бы видеть в любой кухне, он так набросился на огонь с руганью и плевками, как будто сошел с ума»17 .
Европейцы, так же как и до них Геродот, заметили, что зороастрийцы воюют против зловредных существ – храфстра. «С невероятным отвращением, - писал Пьетро делла Валле, - они относятся к лягушкам, черепахам, ракам и другим тварям, которые, как они думают, портят и загрязняют воду; они настолько их ненавидят, что убивают так много, сколько найдут». Ж. Тавернье заметил, что «в один день в году в каждом городе и каждом селении все женщины собираются, чтобы убивать всех лягушек, которых они могут найти в полях». Несколько далее он добавляет: «Есть некоторые животные, которых гауры весьма почитают и которым они оказывают очень много уважения. Есть и другие, к которым они питают отвращение и стараются уничтожать сколько их ни на есть, считая, что они не сотворены Богом, а появились из тела дьявола, чью злую сущность и сохраняют»18 .
Сообщения путешественников пробудили в Европе интерес к религии Зороастра.
Первые манускрипты Авесты попали в Англию, в библиотеку Оксфордского колледжа. Однако расшифровать их никто не сумел, в том числе и выдающийся английский ориенталист, написавший труд о древней религии персов на основании не только западных (античных), но и восточных источников (арабских и персидских). Речь идёт о Томасе Хайде. Он не только изучил греческих и латинских авторов в поисках сведений об иранской религии, но и использовал арабские сочинения и те персидские зороастрийские тексты, которые сумел достать19 . Так был создан первый историографический эскиз на латинском языке «История религии древних персов, парфян и мидян», незаслуженно осмеянный маловерами сразу после выхода его в свет в 1700 г. Разочарованный всеобщим скептицизмом, Т. Хайд извел большую часть тиража на кипячение чая. Через полвека с лишним, в 1760 г, его труд был переиздан и на этот раз прочно вошел в активы ори-енталистики эпохи Просвещения20 . Великое уважение к зороастризму привело его, богослова ХVIII в., к поискам сходства между этой религией и христианством. Более того, он был введен в заблуждение тем неправомерно большим значением, которое придавалось в источниках Зурвану, а также ошибкой путешественника Ж. Шардена (чьи сообщения из Исфахана читал Т. Хайд), что Бог, почитаемый гаурами, отличен от Ормуса, первоисточника света. Таким образом, Хайд пришел к заключению, что Зороастр последовательный монотеист, посланный Богом донести до древних иранцев заветы Авраама, но его учение искажено многобожными греками, а позднее - теми, кто познакомившись с дуалистическими ересями манихейства и маздакизма, ошибочно приписал их старой иранской религии. Пионерская работа Хайда во многих отношениях превосходна, и положения ее оставались незыблемыми три четверти столетия. В течение этого времени его иудео-христианская интерпретация зороастризма так прочно утвердилась в научном мире, что с трудом была опровергнута лишь после открытия истинных учений Зороастра21 .
В начале XVIII в. англичанин Джордж Бучер (Boucher) получил от парсов в Индии копию части Авесты, носящей заглавие «Вендидад Саде». Эта копия была привезена в Англию в 1723 г. Содержание этого манускрипта было недоступным для европейских ученых. Он был выставлен на показ посетителям в библиотеке22 .
В 1754 г. француз Анкетиль Дюперрон (Anquetil Duperron), ученик школы восточных языков в Париже, которому было в то время 20 лет, увидел факсимиле оксфордского «Вендидада», присланное из Англии, и заинтересовался этим документом. Движимый патриотическими чувствами, он решил во что бы то ни стало прочитать и перевести священную книгу зороастризма. «В тот же миг,— пишет А. Дюперрон,— я решил обогатить своё отечество этой редкостью». Двадцатитрёхлетний энтузиаст, он в 1754 г. записался на службу Ост-Индской компании и поступил простым солдатом на корабль, отправлявшийся в Индию, чтобы здесь у парсов научиться читать и по-нимать Авесту. Молодому учёному, правда, была оказана правительством и компанией значительная финансовая помощь23 .
В Индии (штате Гуджерат). А. Дюперрон прожил среди парсов более 13 лет. Он сумел уговорил Дараба Кумана, бывшего ученика Джамаспа Вилайати, ставшего видным жрецом партии Кадми, перевести ему Авесту. В своем изложении Дараб основывался в основном на гуджаратских и пехлевийских толкованиях, но благодаря ему у Анкетиля Дюперрона составилось довольно правильное представление о содержании всего памятника в целом (хотя и несовершенное для Гат). Анкетиль получил также от Дараба авестийские и пехлевийские рукописи. Поступок же Дараба остальная община осудила как предательство24 . Путешествие Анкетиля, знакомство с дастурами (зороастрийскими священнослужителями) и приобретение рукописей могли бы послужить сюжетом для авантюрного романа. Со временем это путешествие оценили как жизненный подвиг ученого.
Отметим, что в своих трудах об Индии и жизни её народов А. Дюперрон проявил себя благородным, гуманным человеком, с уважением относившимся к куль-туре народов Востока и резко осуждавшим английскую колониальную экспансию25 .
В 1761 г. Дюперрон вернулся в Париж и продолжал изучение Авесты. После десятилетнего изучения ее Дюперрон опубликовал в 1771 г. первый европейский (французский) перевод Авесты вместе с обрядовыми наставлениями и многочисленными ценными личными наблюдениями под витиеватым названием «Зенд-Авеста, сочинение Зороастра, содержащее идеи сего законодателя по богословию, естественным наукам и этике, обряды и богослужения, им установленные, и разные важные черты, относящиеся к истории персов»26 [Perron Anquetil du. Zend-Avesta. Ouvrage de Zoroastre. Paris, 1771.], представлявший, правда, лишь плод неполного знакомства с недостаточными знаниями парсийских дастуров. А также был опубликован перевод пехлевийского Бундахишна.
Перевод Авесты потряс Европу, потому что в нем предстала явно политеистическая, связанная с обрядностью вера, совершенно непохожая на реконструкцию Т. Хайда. Тем не менее, Анкетиль пытался утихомирить враждебных критиков, отстаивая ту точку зрения, что собственное учение Зороастра действительно «чистый теизм», но во времена Авраама испорченный еретическими убеждениями». Очевидно, это было голословное допущение, поскольку в то время еще не знали, что Гаты — это собственные слова пророка, и не было поэтому никаких оснований для того, чтобы рискнуть предположить чему он на самом деле мог учить.
Конечно, перевод Дюперрона был далек от совершенства: изучение иранских языков, а также близкого авестийскому санскрита позволило создать более точные, близкие к оригиналу переводы. И все же дюперроновский перевод Авесты стал подлинной революцией не только в востоковедении, но и в европейской культуре. «До него, - пишет французский исследователь Раймон Шваб, - сведения о далеком прошлом нашей планеты искали исключительно у латинских, греческих, еврейских и арабских авторов… Освоение иных источников началось с его перевода Авесты и достигло головокружительных высот благодаря открытию в Средней Азии многочисленных древних языков»27 .
Однако подвиг А. Дюперрона не всеми учёными его времени был оценен по достоинству.
Первым выступил против Авесты английский востоковед Уильям Джонс (основатель «Королевского Азиатского общества»). В анонимном памфлете, написанном ярким французским языком, Джонс оспаривает аутентичность перевода и то, что самый текст и есть подлинный текст Авесты, поскольку такой мудрец, как Заратуштра, не мог, дескать, про-поведовать чепуху, которая якобы содержится в опубликованной книге. «Хотя бы,— писал рассерженный анонимный критик,— за достоверность всего написанного ручался весь синклит гебров [парсов], мы никогда не поверим, чтобы даже самый самоуверенный из шарлатанов понёс такую околесицу, какою наполнены Ваши последние два тома ... либо Зороастр был полным идиотом, либо он никогда не писал книги, которую Вы изволили приписать ему»28 .
Иронизируя над аргументацией Джонса, Дж. Дармстетер говорит, что Джонсу — современнику Вольтера, удалось доказать единственно лишь то, что авторы Авесты не читали Большой Французской Энциклопедии XVIII в. и не придерживались взглядов философии Просвещения XVIII в.29

Далее