Особо стоит назвать 1929 г. Он дал две монументальные работы, постоянно цитируемые вплоть до настоящего времени. Не будучи собственно историографическими по замыслу, они, в силу своей нестареющей важности, во многом предопределили последующий ход авестологиче-ских изысканий, а стало быть, и конечную историографическую оценку и систематизацию последних. Выше спра-вочник Л. Грэя уже фигурировал в совокупности шести наиболее существенных для авестологии англоязычных трудов общего характера в первой трети XX в., а второй выдающейся публикацией 1929 г. была «Персидская рели-гия по данным основных греческих текстов» Э. Бенвениста. Ей нисколько не повредили критические выска-зывания Х.-С. Нюберга и последующих оппонентов, конечно, оправданные в отдельных частностях, но от-нюдь не отменяющие основных концепций автора. Присущие Э. Бенвенисту уже смолоду четкость мысли и до-ходчивость изложения, в чем он не знал равных ни тогда, ни в 70-х годах, обусловили широкую популярность его книги и ее устойчивое воздействие на специалистов. Апелляции к ней продолжают всплывать даже в литературе самых последних лет9.
Ровно через год на основе тех же греческих источников появилась новая интерпретация Дж. Мессипы, то-же, каталось бы, узкоспециальная по своей идее, но столь же весомая по влиянию на историографию авестийских штудий. Она породила множество критических отзывов, иные из которых выливались и чрезвычайно пространные статьи, как это произошло с откликом Р. Петтаццони. Если труд Э. Бенвениста возбудил, так сказать, ус-тойчивое прямое эхо, довольно послушно воспроизводившее его мысли из десятилетия в десятилетие, почему о нем и приходится писать в историографическом обзоре, то монографию Дж. Мессипы столь же долго комментиро-вал противоречивый хор несогласованных голосов, хула переплеталась с хвалой, трезвый анализ с непроизволь-ными искажениями, упреки перемежались с одобрениями. Гулкие резонансы историографического эха сопутство-вали обеим монографиям прежде всего из-за научной смелости авторов и нетривиальной интерпретации ими клас-сических источников. Правда, в тот же период демонстрацией подобных качеств, причем в несравненно большей мере, заявляли себя и немецкие специалисты по главе с И. Хертелем. За этой группой авестологии, не считая, конечно X. Ломмеля, историографическое эхо, вначале оглушающее, продержалось недолго10.
Пауза историографического минимума затянулась до 1938 г. Ее прервал немецкий перевод сочинения Х.-С. Ню-берга «Религии древнего Ирана», к тому же это и одна из самых популярных у нас в прошлом западноевро-пейских книг. Регулярные ссылки на нее С.П. Толстова и его коллег из ХАЭЭ создали ей в свое время прочный авторитет. Как первая в XX в. претензия на универсальную историю зороастризма, монография Х.-С. Нюберга требовала бы детального разбора. За невозможностью такового приходится отсылать читателя к взаимоисклю-чающим ее оценкам Р. Ценера, Э. Херцфельда, В. Хеннинга, с одной стороны, и Г. Виденгрена - с другой. Если последний в качестве ученика и преемника по кафедре был слегка пристрастен, то трое первых несправедливы. Они преувеличивали недостатки в построениях Х.-С. Нюберга и отказывали ему в каких бы то ни было достоинствах.
Поскольку авторитет В. Хеннинга, произросший, надо заметить, на почве среднеиранских штудий, стоял в мировой науке на недосягаемой высоте, его гиперкритическое восприятие концепций шведского мэтра стало ска-зываться и в нашей отечественной иранистике. Существу идей Х.-С. Нюберга сейчас былого значения почти уже не придают11.
Сам же В. Хеннинг занял очень видное место в авестологической историографии благодаря другому его сочине-нию 1942 г. под многозначительным наименованием «О дезинтеграции авестийских штудий». В нем поднят чрезвычайно важный и в наши дни методический вопрос о допустимых пределах реконструкции источников. Жертвами критических высказываний автора здесь пали И. Хертель и X. Ломмель, излишне вольно обращавшиеся с восстановлением якобы искаженной метрики Авесты. Большинство восприняло статью В. Хеннинга как открове-ние и манифест, но вес же нашлись и немногие инакомыслящие. Заметную склонность В. Хеннинга к догматиче-ской категоричности осудил Л. Грэй уже в 1947 г., а впоследствии и П. Тедеско, ветераны и заслу-женные авторитеты в сфере индоиранистики. При всем том В. Хеннинг выступил очень своевременно, обратив всеобщее внимание на факт прискорбного отсутствия единых правил и критериев реконструкции, на опасность субъективных искажений подлинника в угоду предвзятым и априорным теориям. Размеры такой опасности были продемонстрированы в 1947 г. публикацией известного двухтомника Э. Херцфельда. Наряду с трудами И. Хертеля и монографией Х.-С. Нюберга 1938 г. этот увраж делит честь выдвижения наиболее субъективных кон-цепций в мировой авестологии. Историографическое значение данного двухтомника по преимуществу сводится к неустанной полемике с Х.-С. Нюбергом. Почти на каждой второй странице последнему предъявляются яркие об-винения в непонимании прямого смысла источников или их широкого культурно-исторического и социологиче-ского контекста. Временами, как в случае с интерпретацией Х.-С. Нюбергом древнеиранского погребального обря-да, предпочтение и сейчас можно отдать Э. Херцфельду, но целый ряд упреков последнего неоснователен. Напри-мер, состояние источников лучше согласуется с положениями Х.-С. Нюберга и всей шведской школы о том, что Ахемениды и лично Дарий I официально и публично не были приверженцами учения Зороастра, вопреки пафосу Э. Херцфельда. Равным образом более весомыми представляются доводы шведских ученых касательно идеологической оппозиции авестийских састаров, военно-аристократической элиты, зороастрийскому жречеству во главе с Зороастром. В напрасных попытках доказать обратное Э. Херцфельд при переводе учинял явное насилие над источниками, в частности над первой строфой 46-й главы Гат12.
Так или иначе, двухтомник Э. Херцфельда должен будет занять видное место в будущей детальной истории авестологических изысканий как наиболее яркий пример характерного для них методического произвола, причем тво-римого во имя повышенной строгости и уточнения семантики оригинала под броскими лозунгами борьбы за объ-ективность. С выходом в свет данного сочинения, написанного вчерне задолго до 1947 г., был как бы подведен обобщающий итог тенденциям 30-х годов в иранистике, ознаменованным исключительно яркими вспышками мо-гучей творческой фантазии без каких бы то ни было оглядок на методические ограничения характером и неполно-той источников. Гиперболы, броские сравнения, неприятие инакомыслия и пренебрежение свидетельствами об-ратного решительно господствовали тогда на страницах научной печати с легкой руки И. Хертеля, Именно поэто-му В. Хеннинг чувствовал потребность выступить против всех этих крайностей, возвести методическую плотину, чтобы остановить паводок субъективизма13.
Собственно историографических работ решающего значения за это время не было. Правда, еще в 1942 г. Э. Арберри опубликовал небольшую брошюру «Британский вклад в иранистику», однако главное внимание автора было посвящено эпохе классической литературы средневекового Ирана, а не авестологии как таковой.
В середине XX в. наиболее подробным исследованием по истории и культуре древнего Ирана была книга американского востоковеда А.Т. Олмстеда «история Персидской державы», законченная в 1943 г., опубликованная посмертно в 1948 г. и с тех пор неоднократно издававшаяся без всяких изменений. После выхода в свет этого сочинения в научный оборот поступило много тысяч письменных источников.
Некоторую важность имела книга В. Хеннинга 1950 г. об исследовании языков и литератур древнего Ирана14.
Большую роль в исследовании Авесты играют учёные-парсы, такие, как поколение Анклесария (дед, отец и сын), Ф.Боде, П.Санджана, Дж.Та-вадия, Н.Тарапоревала и др. Иногда к ним, обладающим отличным знанием традиции и тонким языковым чутьём, предъявляется претензия в излишней ортодоксальности и апологетичном отношении к парсизму. Однако ведь и у иных западных исследователей проявляются элементы европоцентризма и критики парсизма с позиций другой религиозной системы, которой при-держивается исследователь. Всё это в одинаковой мере приводит к субъ-ективизму оценок и суждений и требует научно-критического отношения к той или иной концепции. У исследователей-парсов, в частности, прово-дится некоторая модернизация гатических воззрений, преувеличение их монотеизма, известное приспособление к более поздней системе парсизма15.
В 1949 году в Бомбее Б. Анклесарией был издан комментарий с параллельным переводом на английский язык Видевдата, но настолько маленьким тиражом, что сразу стал библиографической редкостью. В 2001 году это издание удалось обнаружить в Стерлинговской мемориальной библиотеке Йельского университета (Нью-Хейвен, США). О редкости книги свидетельствовало то, что она находилась не в общем книгохранилище, а в кабинете Американского восточного общества и была запрещена к выносу из здания библиотеки16.
